Галина Анатольевна Тягушева мечтала стать дерматовенерологом, но судьба распорядилась иначе. Уже 29 лет она возглавляет паллиативное отделение Мордовского республиканского кожно-венерологического диспансера. Правда, поначалу хотела уволиться, а сейчас не может представить себя на другом месте. Галина Анатольевна рассказала, как с 1980-х изменился паллиатив, а с ним — и человеческие ценности.

Мне всегда было жалко больных с кожными заболеваниями

Я мечтала стать дерматовенерологом. Такое желание возникло, когда я училась на пятом курсе медицинского факультета МГУ им. Н.П. Огарева. Я видела, что кожным больным очень тяжело. Если у человека внутреннее заболевание, это не видно, а вот псориаз, экзема, вульгарные угри — другое дело. К таким людям относятся иначе, и у них возникают комплексы или психологические проблемы. Мне всегда их было жалко и хотелось помочь. 

В начале 1980-х. после окончания вуза я поехала по распределению в Ромодановский район,  где жили родители, прошла там интернатуру по терапии, потом в Казани прошла первичную специализацию как дерматовенеролог. В 1982 г. меня перевели Мордовский республиканский кожно-венерологический диспансер, где вскоре открыли новое отделение на 50 коек, —  меня поставили заведующей. Моя мечта сбылась: любимая работа, интересные пациенты, хороший коллектив. Но 1 марта 1993 г. из Минздрава пришёл приказ, который перевернул всю мою жизнь.

Я написала заявление, что не хочу работать в паллиативе

По этому приказу, дерматологическое отделение нужно было перепрофилировать в отделение сестринского ухода. Никто не знал, что это такое, даже словосочетание «сестринский уход» нам ни о чём нам не говорило. Что делать? Я написала заявление, что не хочу работать в этом отделении и попросила перевести меня в поликлинику. Мне отказали. Но я девушка упорная и пошла к министру здравоохранения. Объяснила ему: я не представляю, что такое сестринский уход, это точно не моё, я хочу заниматься кожными больными. Он на моём заявлении написал «перевести». 

На следующий день с этой бумажкой я пришла к главному врачу. На столе у него лежали заявления от других сотрудников, которые тоже решили покинуть работу, потому что не понимали, что от них требуется. Главный врач мне сказал: «За тобой уходит все отделение. Это некрасиво. Ты еще молодая, берись за это дело, попробуй. Если не понравится, мы тебя переведем, заявление будет лежать у меня. Но сейчас нужно сохранить коллектив».

Пришлось поступиться своими желаниями и начать работу. Так я оказалась в паллиативе. 

Никто ничего не знал. Даже словно писали неправильно — «хоспез»

Я ничего не знала о сестринском деле. Тогда даже слово писали неправильно — «хоспез», «хоспиз». Не было никакой информации, ни интернета, ни конференций, ни обучения. У нас был лишь приказ и положение Минздрава об отделение — и больше ни-че-го. Это был ужас. 

К нам привозили много тяжелых больных, людей с онкологией, просто пожилых. Тогда не было разграничений: паллиативные, хосписные, сестринский уход. Все попадали к нам. Медсестры и санитарки ходили с квадратными глазами. Мы не понимали, как организовать процесса ухода за тяжелыми больными, как общаться с умирающими и их родственниками. 

Я обращалась за советами к соседям — в Республиканский онкологический диспансер. Постоянно брала консультации: как ухаживать за стомами, как ставить зонд, как обезболивать, как обрабатывать пролежни. Мне все показывали и рассказывали. Всю информацию собирала по крупицам.

В 1999 году в «Комсомольской правде» вышло интервью с Верой Васильевной Миллионщиковой. У меня сохранилась эта газета. В этом материале были ответы на все трудные вопросы об общении с пациентами. Ещё в нём были фразы: «Делай добро и никогда не жалуйся» и «Делай добро и жить будешь дольше». Эти слова западали в душу. Я всем давала эту статью. Коллеги читали и понимали, что если пришли в паллиатив, нужно стараться, чтобы больному было лучше. К сожалению, лично познакомиться с Верой Васильевной мне не удалось.

Первые пять лет было очень тяжело. Помимо нехватки информации был ещё дефицит кадров. Девяностые, заводы закрываются, работы ни у кого нет. К нам приходили случайные люди, дорабатывали до зарплаты и уходили. Это уже гораздо позже к нам стали приходить осознанно, понимая, что значит паллиатив и как в нём работать. 

Если человек ушел без боли и мучений — это не победа и не облегчение. Так просто должно быть

Всё это время у меня была возможность уйти и заниматься любимым делом — дерматовенерологией. Но меня держал костяк коллектива. Работа в хорошей команде — это главное в сестринском уходе. 

Ближе к 2010 году всё постепенно изменилось: паллиатив стал другим, мы стали другими. Последние годы выделили много средств для приобретения аппаратуры и средств для тяжелобольных. У нас появились каталки, функциональные кровати, концентраторы, специальные приспособления для мытья тяжелобольных — всё, что положено по стандарту. Благодаря этому появилась стабильность коллектива. Если есть всё для работы, сотрудники не убегают в другие места.

У нас поменялись ценности. Когда постоянно видишь людей, которым осталось жить совсем немножко, возникает не жалость, а желание помочь им до последнего чувствовать себя комфортно. 

Я стараюсь не запоминать истории пациентов, да и обсуждать их у нас не принято. Если взгляну на историю болезни, то, конечно, вспомню человека. Это не значит, что работа стала в привычку: пришла — отработала — ушла. Нет. Все равно каждого больного пропускаешь через себя, особенно молодых. Но если человек ушел без боли и мучений — это не победа и не облегчение. Так просто должно быть.

 Нужно уметь утешить даже своим видом

Когда человек решает посвятить жизнь медицине, он должен понимать, куда идет. Неважно, будет ли он хирургом, терапевтом или врачом паллиативной помощи. Он должен знать основы общения с больным и уметь выстраивать с ним доверительные отношения. Если больной тебе доверяет, это 80% успеха — он всё расскажет, и работать будет гораздо легче.

В паллиативе главное — искреннее желание работать. Не зарабатывать, а работать с такими тяжелыми больными. Сейчас санитарки приходят к нам через знакомых, которые уже у нас работают. Образование их мне неважно. Они проходят курсы, которые длятся один месяц. Там узнают общие принципы ухода. Также средний и младший медперсонал раз в пять лет проходит курсы в Мордовском республиканском центре повышения квалификации специалистов здравоохранения.

Медицинскую помощь оказать проще, чем духовную. Нужно уметь утешить даже своим видом, взглядом, движением. Пациент прошел очень большой путь по больничным коридорам, прежде чем попасть к нам. Многие даже не понимают смысл слова «паллиативный». Человек заходит в отделение, и глаза его полны страха. Приходится убрать с лица и усталость, и раздражение, подумать о чём-то хорошем и подойти к человеку с магической фразой. У каждого она своя. Я всегда говорю: «Михаил Петрович, я вас внимательно слушаю. Чем я могу вам помочь?». Часто больным не хватает простого человеческого слова, сочувствия, душевной теплоты. 

В профессиональном плане сейчас гораздо проще развиваться, чем двадцать лет назад. Ведь доступно много информации: есть образовательные программы, конгрессы, вебинары, статьи. Каждый год сотрудники нашего отделения на внутренних собраниях выступают с докладами о новых методиках или оборудовании в паллиативе. Мы предлагаем темы и источники, что-то они ищут сами в интернете. Очень много полезной литературы нам предоставил фонд «Вера». Мы все готовим небольшие сообщения, например, об этике общения врача и пациента или как правильно обслужить больного во время завтрака-обеда-ужина. 

Надо больше уделять внимания себе — не только работе

Я 29 лет проработала в паллиативном отделении, из них 25 лет — единственным врачом. Хоть и мечтала я о другой профессии, ни о чём жалею. Если бы нужно было прожить всё заново, я бы вернулась в паллиатив — это моё. 

Все эти годы мне так не хватало рядом молодого, хорошего, энергичного специалиста. Я была одна. Только три года назад в отделение пришел терапевт — Олеся Вячеславовна Тимаева. Раньше она работала в паллиативном кабинете. Умничка, в руках все горит, с пациентами быстро находит общий язык, постоянно учится новому. Это подарок судьбы: есть кому передать свое дело. 

Со временем понимаешь, что надо больше уделять внимания себе — не только работе. Видя такое количество неизлечимых больных, осознаешь, что жизнь настолько тоненькая нитка, паутинка, в любой момент может оборваться. Нужно ценить любой день, любой час, жить сегодняшним днем. Так что на будущее я уже давным-давно никакие планы не строю. 

Почитайте еще несколько интервью с врачами паллиативной помощи:

Главное — помочь больномуРазговор с врачом паллиативной помощи Эдуардом Валерьевичем Калмыковым о службе военным хирургом во время чеченской войны, красоте антарктических пейзажей и концепции помощи неизлечимо больным людям. Нужно приходить в семью не врачом, а человекомИнтервью с врачом Антоном Борисовым о неизбежности смерти и о любви к жизни во всех ее проявлениях «Паллиатив — это последняя линия обороны»Инструктор по ЛФК Марк Ибраев рассказывает, зачем заниматься физкультурой в хосписе и почему движение — это всегда про жизнь

Перепечатка материала в сети интернет возможна только при наличии активной гиперссылки на оригинал материала на сайте pro-palliativ.ru

Материал подготовлен с использованием гранта Президента Российской Федерации, предоставленного Фондом президентских грантов.