Если может быть о старости и немощности жизнеутверждающая и даже веселая книга, то «Не боись. Как постареть и при этом не сойти с ума» Саши Галицкого  — это как раз тот случай. 

Саша — российский и израильский художник, писатель, автор уникального курса социально-психологической реабилитации пожилых людей посредством творчества, создатель Музея искусства пожилых людей. В 2002 году открыл передвижную студию деревянной скульптуры в десяти домах престарелых Израиля. Публикует в социальных сетях заметки о судьбах очень пожилых людей, занимающихся творчеством.

«Работая с ними [стариками] много лет — я чувствую их старость. Я её слышу. Я её записываю. Из моих записей получилась книжка ответов на сложные вопросы о старости. Это было просто. Возьмешь в руки такой седой одуванчик, дунешь на него — и разлетелись повсюду зернышки его детских мыслей». 

Сашины книги помогут понять и принять то, что происходит с близкими на склоне лет. А еще, их можно читать вслух, вместе с пожилыми родственниками. Это может стать началом важного разговора, на который много лет не хватало времени, сил или решимости.

Публикуем фрагмент о помощи и беспомощности.

***

Я весь в г@вне! — пожаловался мамин отец, дед Генрих, когда вечером я приоткрыл дверь послеоперационной палаты хирургического отделения подмосковной Красковской больницы.

Дело было давно, в январе 1985 года, и рассчитывать тогда на помощь санитаров в решении такого пикантного вопроса моему легендарному деду даже в голову не приходило.

Надеюсь что сейчас, через более чем тридцать лет, дела обстоят в этой больнице лучше — но тогда я появился в палате у деда весьма кстати. И вот что интересно. Дед мой до поры, пока серьёзно не заболел — был вполне себе харизматичным и самодостаточным гражданином. Я был ему нужен разве что для огород вскопать, старую яблоню выкорчевать да сигаретку из мягкой пачки «Ява» (кто помнит) у меня стрельнуть, если бабушка или мама (врачихи обе) не заметят.

И отнюдь не беспомощным. К примеру, одна из семейных легенд гласит, что тоже ещё в прошлом веке в погожий базарный день на малаховском рынке в моего деда въехал ошалелый велосипедист. И, поднявшись после падения, неосмотрительно заехал деду по морде. Точнее, не заехал, а попытался. Легенда заканчивается тем, что велосипедист изменившимся лицом был препровождён семидесяти с чем-то лет дедом в местный милицейский околоток. Ну, так мне рассказывали. Но жареный петух клюнул — и с тех пор помощь мою он принимал беспрекословно. А мы с ним, как два мужика, на этом и не зацикливались. Помог — и помог. Пустяки, дело житейское.

А вот уже сейчас, в наши дни, Альдо, бывший полковник израильской армии, к сожалению, с большим трудом передвигающийся на ходунках, говорит мне:

— Если я перестану всё делать сам — я тут же умру!

На что я ему логично отвечаю:

— Альдо, мы все умрём в любом случае!

Но он непреклонен:

— Таков мой жизненный принцип!

Ну и молодец пока. Примеры родителей, с благодарностью принимающих помощь детей, можно приводить бесконечно. И это нормально. Мы же помогали своим детям? Мы даже и не припомним всех подробностей. Помним только главное — ну вот как 89-летний Давид:

— Моя жена умерла рано, ей было всего 42.

— И ты остался один? С детьми? Сколько им было?

— Учёному было 17, адвокату 12, а врачу только 8.

Не, ну вообще-то другого выхода нет. Я вот уже сейчас дочку свою почти беспрекословно слушаюсь.

A сегодня деды вообще раздухарились и начали вспоминать, как умирали их родители. Один вспомнил, что его мать, уже давно к тому времени потерявшая разум, расплакалась, когда ей дали подержать родившуюся незадолго до того правнучку. И больше она не говорила и не плакала до самой своей смерти в 96 лет.

А другой дед заметил, что мозг совсем уже напрочь престарелого похож на вытащенную из пожара книгу, в которой страницы сильно обгорели, но некоторые слова ещё можно разобрать. Вот мы их и перечитываем, эти слова близких людей.

Сильная метафора на мой взгляд. И понятная. Эта обгоревшая книга была про нас.