Надо честно сказать — все мы смертны, откладывать жизнь некуда

Надо честно сказать — все мы смертны, откладывать жизнь некуда
Главный внештатный специалист по паллиативной помощи в Приморье Андрей Александрович Денеж — о фронтовом наследии, врачебной доброте и роли мечты в паллиативной помощиДовольно долго Андрей Денеж был первым и единственным в Приморье врачом противоболевой терапии и паллиативной помощи. Сам он признавался, что коллеги-медики считали его мечтателем. Но разве не таким должен быть настоящий врач? Мечтателем, альтруистом, искренним и открытым человеком с любящим сердцем. Андрей Александрович говорил, что в паллиативе иначе и невозможно. Судите сами.
Андрей Александрович Денеж скончался в декабре 2023 года.
О фронтовом наследии и доброте
Я врач в третьем поколении. Мой дедушка по маминой линии прошел Великую Отечественную войну хирургом, потом возглавлял в Уссурийске кожно-венерологическое отделение в госпитале, работал до последних дней жизни. Бабушка была участковым терапевтом. Мама и по сей день работает радиологом в онкодиспансере. Я начал ходить по пациентам еще маленьким мальчиком: меня бабушка брала с собой в поликлинику и на обходы.
Я бывал вместе с дедушкой на обходах в его отделении. И видел, как он порой присаживался на край койки, брал солдатика за руку и говорил ему: ну что ты, не переживай, мой хороший, все будет нормально, вылечим мы тебя, вернешься к мирной жизни.
Тогда я понял, что даже война не истребила его внутреннюю врачебную доброту, ту же, что была у бабушки, что передалась моей маме.
А я очень хотел стать анестезиологом-реаниматологом, и стал им. В паллиатив же пришел в 2001 году, когда в Москве попал на обучение к Георгию Андреевичу Новикову (Новиков Г.А., профессор, доктор медицинских наук, заведующий кафедрой паллиативной медицины Московского государственного медико-стоматологического университета им.А.И.Евдокимова — прим. ред.). Он, Вайсман, Рудой (Вайсман М.А., Рудой С.В. — преподаватели кафедры Новикова — прим. ред.) стали моими учителями.
Когда я вернулся во Владивосток, открыл кабинет противоболевой терапии и плотно погрузился в паллиатив и мечты о создании хосписа в Приморском крае.
Дело в том, что после института я попал работать в онкодиспансер. Там было очень много пациентов на четвертой стадии заболевания, им требовалось обезболивание, их выхаживали, выполнялись обширные операции, были тяжелые осложнения. Все это близко к паллиативу. Поэтому мой внутренний путь в паллиативную медицину был очень простым и логичным.
У меня остался сертификат анестезиолога-реаниматолога, так как специальности врача по паллиативной помощи нет. Сейчас я возглавляю отделение патронажной паллиативной помощи во Владивостоке, и моя главная задача — объять весь город и 800 тысяч его населения. Для этого ждем (и ищем, конечно) финансы — чтобы нанять нужное количество сотрудников.


На работе. Фото предоставил Андрей Денеж
Любовь — это профессионально
Сочувствие и любовь к пациенту можно и даже нужно впускать в себя каждый раз, потому ты занимаешься любимым делом. Ты помогаешь человеку в последние дни его жизни и понимаешь, что ему не больно и не страшно. Это огромная радость для врача паллиативной помощи — знать, что все получилось, все сделано хорошо — и родственники благодарны.
Когда спрашивают про выгорание, говорят, что нужно отстраняться от пациента, чтобы не выгореть, я не знаю, что ответить. Для меня любой пациент — это человек, который пришел за помощью. И надо помочь ему справиться с недугом или хотя бы как-то улучшить качество его жизни. У меня от этого никакого выгорания не бывает.
Некоторые пациенты, особенно яркие личности, надолго запоминаются. Моим первым пациентом в кабинете противоболевой терапии была девушка с заболеванием средостения с метастатическим процессом, проходящая на тот момент чуть ли не сороковой курс химиотерапии. После капельниц она отлеживалась пару дней и бежала на работу. Она была редактором отдела в местной газете, прониклась медициной и до смерти успела закончить три курса медицинского университета.
Эта девушка обращалась ко мне за помощью с дичайшими болями. Она все знала про свой диагноз и перспективы. Но у нее были несгибаемая воля и вера в жизнь.
Еще один пациент, которого я часто вспоминаю — профессор, который возглавлял лабораторию у нас в институте, делал вытяжку из кальмаров, которых вылавливали в Северном Ледовитом океане. Этот человек синтезировал из этой вытяжки по импортным формулам неврологический обезболивающий препарат.
У него был рак предстательной железы с метастазами в кости. Он обезболивался своими кальмарами, и довольно эффективно. Мне не удалось убедить его задействовать опиоидные анальгетики. Тот препарат планировали запустить в производство, но человека не стало, и дело его остановилось: не нашлось последователя.
Смерть и чудеса где-то рядом
Я начинал работать еще санитаром в городской больнице скорой помощи. В приемном отделении было много всякого, в том числе смертей. Мне приходилось разговаривать с родными пострадавших, с родителями погибших детей. И постепенно я научился говорить о смерти. К этому начинаешь относиться спокойно, хотя детей всегда жалко. Я не поддерживаю разговоры — за что, почему, за какие грехи. Говорю: душа понадобилась в более нужном месте.
Знаете, я верю во вселенную, у меня есть свои представления, но не могу назвать какую-то религию своей. Потому что, если честно, я не понимаю, почему действительно должны умирать дети, если есть Бог.
Чудеса в паллиативе бывают. Но, пожалуй, это все же врачебные ошибки при постановке диагноза. Вот, скажем, был молодой человек с лимфомой, ему проводили химиотерапию. Потом на каком-то очередном обследовании он сдает мокроту и выясняется, что это туберкулез. Его вылечили простыми противотуберкулезными антибиотиками, и он до сих пор жив. Разве не чудо?
Или был пациент с раком поджелудочной железы в четвертой стадии, с болевым синдромом на двенадцать ампул морфина. Меняется начальство в поликлинике, этого человека отправляют на обследование и находят узловой панкреатит. Живет человек, внуков воспитывает — тоже чудо. Других чудес я не видел.
Сначала — честность, потом остальное
У меня никогда не было желания уйти из паллиативной медицины, даже не задумывался об этом. Конечно, я мечтаю состариться, уйти из отделения, с внуками на рыбалку ходить в выходные, на пенсии преподавать в мединституте. Но — курс по паллиативной помощи.
Мне бы хотелось прививать студентам, которых я буду учить, качества настоящего паллиативщика. Прежде всего, честность, любовь к профессии, желание работать, даже если у тебя закончилось рабочее время, а что-то не доделано или рецепт не выписан.
Нужно уметь отложить все свои дела, потому что прежде всего — помощь людям. И, наверное, важно не быть черствым, жестким. Уметь подстраиваться под ситуацию в зависимости от того, как проходит прием, что происходит у пациента дома, какой психологический тип у пациента или его родственника. Так, будто это твой родной человек пришел за помощью.

Я, правда, не считаю, что можно врать, чтобы, допустим, успокоить пациента. Человек должен знать все, чтобы понимать, что с ним происходит, почему ему такое количество препарата назначают. Если ты открыт и честен, не будет каких-то конфузных ситуаций, претензий, что вот вы мне сказали, что я проживу месяц, а я слег и не сделал ничего , мои родственники не смогли ко мне прилететь, а я уже и видеть никого не хочу.
Это вещи, на которые все время напарываются участковые терапевты, врачи общей практики. Такого не должно быть. Надо честно и открыто рассказать человеку, что все мы смертны, откладывать жизнь уже некуда, в любой момент может произойти все что угодно. Никто же не исключает у онкологического больного инфаркта, например. Человек должен понимать, что вот у него есть время доделать то, что он хотел бы, не откладывая.
В паллиативной медицине врач и пациент должны быть партнерами, соратниками, иначе у врача ничего не получится. Будешь постоянно разбиваться о стену, потому что человек не понимает, почему надо пить таблетки по времени, почему препараты перестают работать, появляются новые симптомы.

На лекции. Фото предоставил Андрей Денеж
Лечить надо не только пациента
Я привлекал к работе с пациентом психологов, когда работал в противоболевом кабинете, и делаю это сейчас в паллиативном отделении. И представьте: как только звучит вот это «псих-», люди как от огня бегут. Психолог мне жалуется: в онкологической поликлинике за день несколько сот человек бывает, а ко мне заходят один-два в день. Онколог отправляет в такой-то кабинет, пациент доходит, читает вывеску на двери, разворачивается и уходит. Не готовы люди.
Но нам действительно нужны группы поддержки для родственников и близких. И групповые занятия, чтобы люди видели друг друга. Что они, столкнувшиеся с потерей, не одни.
Я общаюсь с родственниками своих пациентов, и, если вижу, что человек не может спать, не может сосредоточиться, всегда выписываю антидепрессанты. Многие потом приходят, продлеваю рецепт. У меня есть возможность оформлять документы на этих людей, загружать документы в систему, так что все законно.

Интервью. Фото предоставил Андрей Денеж
О поисках вдохновения
Долгое время в Приморском крае я фактически один занимался паллиативом. На меня смотрели как на дурачка, который ходит, обивает пороги, что-то там рассказывает про хосписы, читает лекции, выписывает огромные дозировки наркотических средств умирающим больным.
Потом слетаешь на учебу, побываешь в первом хосписе, в пятом, в Лахте, на паллиативных форумах — или к нам кто-нибудь приедет — и сразу заряжаешься. Устаешь от того, что ты нужен только пациентам, а медицинское сообщество не очень-то поддерживает движение вверх. Сейчас мир барахтается в болоте и пытается выплыть куда-то наверх, но все непросто.
У нас во Владивостоке было уже четыре места, где должны были строить хоспис, уже чуть ли не деньги губернаторы выделяли, все-все было готово. Потом бах! — губернатор меняется или еще что, и все, денег нет. И надо все начинать заново. А это же кропотливая каждодневная работа — встречи, описание проектов. Руки опускаются.
Я очень надеюсь, что программа развития паллиативной помощи, которую для нас разработал «Регион заботы», реализуется. По ней в Приморском крае должны появиться шесть отделений паллиативной помощи с интегрированными в них патронажными бригадами. Мечтаю, чтобы все это было исполнено до 2024 года. А потом буду мечтать о новой программе, по которой будет уже хоспис. Потому что активная паллиативная помощь и хоспис - это все-таки разные направления. И они оба очень востребованы.
Вам может быть интересно:




Перепечатка материала в сети интернет возможна только при наличии активной гиперссылки на оригинал материала на сайте pro-palliativ.ru
Материал подготовлен с использованием гранта Президента Российской Федерации, предоставленного Фондом президентских грантов.